Мир Оаннесс...
Дикий и странный, прекрасный и безжалостный...
Мир демонов и оборотней, созданный безумными грезами умирающего бога...
Мир Оаннесс...
Дикий и странный, прекрасный и безжалостный...
Мир демонов и оборотней, созданный безумными грезами умирающего бога...
четверг, 20 января 2011
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
четверг, 23 декабря 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
А что, собственно?..
Заснеженный переулок, двое прохожих, неуловимо чем-то похожих, таких одинаковых повадками, силуэтами, несмотря на разницу в росте, одежде... Они просто шли навстречу друг другу, не замечая этого, пока не столкнулись нос к носу около светофора.
И - оба отпрянули в сторону словно от удара током...
Он... Он замялся, попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой и скомканной. И кривой... Она... Она улыбнулась в ответ так же нервно, стоя вполоборота, нетерпеливо приплясывая на высоких каблучках. Она задержалась только ради приличия. Или...
Что?..
В его глазах то самое выражение, которое её так раздражает - так нагадившая на ковре собака заглядывает в глаза хозяину... Виноватое, умоляющее и бесконечно преданное. Несмотря ни на что - преданное. А она отводит взгляд, стараясь не смотреть на него прямо. Ей неловко и неуютно, и внутри мелко зудит чувство какой-то брезгливости и стыда... Хотя ей как раз нечего стыдиться, но тем не менее, она тоже чувствует себя виноватой...
Почему?..
Она ни в чём его не винит... Два года - достаточно долго, чтобы научиться жить без него. И всё, что она чувствовала тогда - всего лишь досада и недоумение. Так получилось... Так уж получилось, и он не мог поступить иначе. Она понимала это тогда, она понимает это сейчас... Тогда... Откуда это мерзкое чувство, так и подталкивающее её бежать со всех ног под любым предлогом как можно дальше от него? Между ними ничего... Ничего, кроме несказанных вовремя слов, и - прошлого... Может быть, это не так уж мало, как она полагала?
Нет...
Всё это давно сложено в папочку и отправлено на полочку... Все эти "сушеные розы"... Она помнит о них, она хранит их, но не собирается их доставать.
Но...
Он стоит напротив и ждёт... Она стоит напротив и ждёт... И молчание между ними растекается вязкой рекой, заполняя переулок, улицы, кварталы, районы... весь город, тонущий в рыхлом снеге и этом пустом, бездушном безмолвии... Белом Безмолвии...
А что, собственно?..
А ничего... Они разошлись, не обронив ни слова, каждый в свою сторону...
Улыбаясь... Улыбаясь светло и искренне, помахав друг другу на прощание рукой.
Молча...
Не потому, что им нечего было сказать друг другу. Потому что им по-прежнему не нужны слова, чтобы друг друга понять.
Заснеженный переулок, двое прохожих, неуловимо чем-то похожих, таких одинаковых повадками, силуэтами, несмотря на разницу в росте, одежде... Они просто шли навстречу друг другу, не замечая этого, пока не столкнулись нос к носу около светофора.
И - оба отпрянули в сторону словно от удара током...
Он... Он замялся, попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой и скомканной. И кривой... Она... Она улыбнулась в ответ так же нервно, стоя вполоборота, нетерпеливо приплясывая на высоких каблучках. Она задержалась только ради приличия. Или...
Что?..
В его глазах то самое выражение, которое её так раздражает - так нагадившая на ковре собака заглядывает в глаза хозяину... Виноватое, умоляющее и бесконечно преданное. Несмотря ни на что - преданное. А она отводит взгляд, стараясь не смотреть на него прямо. Ей неловко и неуютно, и внутри мелко зудит чувство какой-то брезгливости и стыда... Хотя ей как раз нечего стыдиться, но тем не менее, она тоже чувствует себя виноватой...
Почему?..
Она ни в чём его не винит... Два года - достаточно долго, чтобы научиться жить без него. И всё, что она чувствовала тогда - всего лишь досада и недоумение. Так получилось... Так уж получилось, и он не мог поступить иначе. Она понимала это тогда, она понимает это сейчас... Тогда... Откуда это мерзкое чувство, так и подталкивающее её бежать со всех ног под любым предлогом как можно дальше от него? Между ними ничего... Ничего, кроме несказанных вовремя слов, и - прошлого... Может быть, это не так уж мало, как она полагала?
Нет...
Всё это давно сложено в папочку и отправлено на полочку... Все эти "сушеные розы"... Она помнит о них, она хранит их, но не собирается их доставать.
Но...
Он стоит напротив и ждёт... Она стоит напротив и ждёт... И молчание между ними растекается вязкой рекой, заполняя переулок, улицы, кварталы, районы... весь город, тонущий в рыхлом снеге и этом пустом, бездушном безмолвии... Белом Безмолвии...
А что, собственно?..
А ничего... Они разошлись, не обронив ни слова, каждый в свою сторону...
Улыбаясь... Улыбаясь светло и искренне, помахав друг другу на прощание рукой.
Молча...
Не потому, что им нечего было сказать друг другу. Потому что им по-прежнему не нужны слова, чтобы друг друга понять.
пятница, 26 ноября 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Опубликовано на форуме "Скайдрим", перетащено сюды. Шо бы былО.
Имена Тяпницы, Покуримка, Кофейкубы, сыновей их повзаимствованы в и-нете, вроде даже на Дримворде. В любом случае на авторство данных имён я не претендую)
Имена Тяпницы, Покуримка, Кофейкубы, сыновей их повзаимствованы в и-нете, вроде даже на Дримворде. В любом случае на авторство данных имён я не претендую)
четверг, 09 сентября 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Афигительно, афигительно,
Как игра в стихи заразительна!
Как слова в строфу любим складывать,
Как мы рифму любим отгадывать!
Ничего, что не получается -
Ведь поэтами не рождаются!
Мы же все таки гениальные,
Пишем мы стихи идеальные!
Ну, экспромт - оно дело спорное...
И капризное, даже вздорное.
Половина стиха напишется,
А вторая никак не слышится...
Даже тут нам нужно умение(
И учение... И терпение...
Мало фразы выписать столбиком...
Написать ещё надо с толком их(
Как игра в стихи заразительна!
Как слова в строфу любим складывать,
Как мы рифму любим отгадывать!
Ничего, что не получается -
Ведь поэтами не рождаются!
Мы же все таки гениальные,
Пишем мы стихи идеальные!
Ну, экспромт - оно дело спорное...
И капризное, даже вздорное.
Половина стиха напишется,
А вторая никак не слышится...
Даже тут нам нужно умение(
И учение... И терпение...
Мало фразы выписать столбиком...
Написать ещё надо с толком их(
понедельник, 30 августа 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
суббота, 28 августа 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
"В начале всего была Тиамат, Великий Древний Змей. Первородный хаос был в ней, и она была в Первородном Хаосе. И пришёл Тот, Кому дано Благо Творить, и говорил с Великим Змеем Тиамат, и речи его понравились Древнему Змею. И чтобы создать то, о чём говорил он, Тот, Кому дано Благо Творить взял тело Тиамат и сотворил из него твердь. Взял дыхание Тиамат и сотворил из него ветры. Взял глаза Тиамат и сотворил из них светила. Взял кровь Тиамат и сотворил из неё реки и моря. И заключил он сердце Великого Змея в земную твердь, дабы не остывала твердь и была живой, и несла жизнь детям её. А дух Тиамат витал над твердью, и видел, и внимал всему, что делали и говорили дети её."
вторник, 17 августа 2010
00:24
Доступ к записи ограничен
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 10 августа 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Да, меня иногда вот так вот заносит... ВнИзапнА за спиной возникает (как всегда крайне несвоевременно!!) моя персональная Муза с увесистым кувалдомертом...
"А чё это ты ту делаешь? Даааа? А вот у меня другое мнение..."
И - кувалдометром с разворота по темечку ННА!!
Все несвязанности обусловлены тем. что каждое пятистишье - ответ на чужое) Чужое не выкладываю, ибо...
читать дальше
"А чё это ты ту делаешь? Даааа? А вот у меня другое мнение..."
И - кувалдометром с разворота по темечку ННА!!
Все несвязанности обусловлены тем. что каждое пятистишье - ответ на чужое) Чужое не выкладываю, ибо...
читать дальше
четверг, 05 августа 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Итак, ты решил завести себе домашнего питомца... Но не знаете, кого выбрать...
Заведите себе котэ.
читать дальше
Заведите себе котэ.
читать дальше
вторник, 03 августа 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Пока без названия. Мне лень придумывать название...
воскресенье, 01 августа 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Посвящаецца яойным ельфам (точнее, тому, во что превратили педодеффачки Дивный Народ, ни разу не яойный)
читать дальше
читать дальше
суббота, 24 июля 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
вторник, 20 июля 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Всё-таки возникла необходимость... Так что придётся всё хоть как-то систематизировать.
Немного о роде Бенайстеа.
Первая женщина этого рода, от которой и пошла "фамилия", была дочерью человеческой ведьмы и слуа. Кровь туатов усилила и немного расширила возможности полукровки, сохранив при этом принцип преемственности: дочь всегда сильнее матери. До 25-ти лет ведьма просто учится пользоваться своей силой, после - оттачивает свои навыки. В полную силу ведьма вступает к сорока годам. При продолжительности жизни в 120-150 лет вполне подходящий возраст. Сила рода накапливается в течение шести поколений, потом процесс начинается сначала. И, соответственно, гримуар рода Бенайстеа пишется заново, в соответствии с изменениями, произошедшими в мире.
читать дальше
Над названиями заклинаний не ржать - помните, что родственники и соседи вас неправильно поймут!
Немного о роде Бенайстеа.
Первая женщина этого рода, от которой и пошла "фамилия", была дочерью человеческой ведьмы и слуа. Кровь туатов усилила и немного расширила возможности полукровки, сохранив при этом принцип преемственности: дочь всегда сильнее матери. До 25-ти лет ведьма просто учится пользоваться своей силой, после - оттачивает свои навыки. В полную силу ведьма вступает к сорока годам. При продолжительности жизни в 120-150 лет вполне подходящий возраст. Сила рода накапливается в течение шести поколений, потом процесс начинается сначала. И, соответственно, гримуар рода Бенайстеа пишется заново, в соответствии с изменениями, произошедшими в мире.
читать дальше
Над названиями заклинаний не ржать - помните, что родственники и соседи вас неправильно поймут!
суббота, 17 июля 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Вообще-то, началось с того, что наниматель-демон оговаривает с ведьмой условия выполнения очередного задания и примерный план действий...
И вдруг, посреди разговора...
читать дальше
И вдруг, посреди разговора...
читать дальше
среда, 07 июля 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
воскресенье, 04 июля 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Если бы кто то из обитателей домов Ленинградского проспекта взглянул на крышу их соседа, то вряд ли бы что либо увидел. Обычная крыша обычного дома имперских времен. При всем желании никто бы не смог ни разглядеть одетого в белый костюм темноволосого франта, с тревожным видом наблюдающего за небом. Небом, бывшим сегодня необычным. Воздух над домом, на крыше которого стоял франт, едва заметно дрожал но франт видел в этом дрожании намного больше.
Сантьяга хмурился. Он с интересом изучал висящее над домом нечто, но оно вселяло в его сердце тревогу. Даже в его сердце.
К франту подошел мужчина, вышедший из небольшой надстройки над крышей.
- Ортега, почему то мне кажется, что подобные... объекты висят и над Зеленым Домом и над Замком. Что говорят ласвегасы о его структуре? - Обратился франт к подошедшему мужчине
- Они говорят, что у хванов горят плантации конопли, - совершенное серьёзно ответил Ортега, так же разглядывая едва заметное марево над Цитаделью. - Интересный оптический эффект... А ещё у ласвегасов Князь. Тычет пальцем в свою башенку и требует убрать эту...кхм...эээ...тварь...которая там сидит. Ни я, ни ласвегасы, ни системы наблюдения ничего не обнаруживают. Масаны что-то чуют, но отказываются говорить и выходить сюда...
Сантьяга хмыкнул. Затем взмахнул было рукой но затем передумал и направился к башенке, из которой появился ранее Ортега.
- Я бы порекомендовал меньше пользоваться порталами. - Сказал он между делом. - Эта штука впитывает энергию как губка. Навещу ласвегасов и начальство. А к вампирам отправлюсь вечерком. Предупредите офис клана Треми о моем визите. - Сказав это, франт скрылся в башенке
- Какой же это портал? - пробормотал Ортега, вынимая мобильник и отыскивая номер Захара. - Эта дрянь висит тут уже час, кто у нас может час портал держать? Причём, бесцветный? Алло, Захар, это Ортега. Сегодня вечером встречайте комиссара, у него будет пара вопросов по поводу сегодняшнего эксцесса на крыше...
- А что там? - лениво и сонно отозвалась трубка.
- Там... - Ортега поднял глаза и потерял дар речи. На башенке действительно что-то сидело... Силуэт чётко просматривался на фоне неба, похожий на бледную тень, - голова, длинные перепончатые уши, то и дело поворачивающиеся из стороны в сторону, огромные крылья, хвост. - Там правда кто-то сидит!
- Сидит? - голос в трубке оживился.
- Да!! Я его вижу!! И твои масаны отказываются это называть!!
Сантьяга хмурился. Он с интересом изучал висящее над домом нечто, но оно вселяло в его сердце тревогу. Даже в его сердце.
К франту подошел мужчина, вышедший из небольшой надстройки над крышей.
- Ортега, почему то мне кажется, что подобные... объекты висят и над Зеленым Домом и над Замком. Что говорят ласвегасы о его структуре? - Обратился франт к подошедшему мужчине
- Они говорят, что у хванов горят плантации конопли, - совершенное серьёзно ответил Ортега, так же разглядывая едва заметное марево над Цитаделью. - Интересный оптический эффект... А ещё у ласвегасов Князь. Тычет пальцем в свою башенку и требует убрать эту...кхм...эээ...тварь...которая там сидит. Ни я, ни ласвегасы, ни системы наблюдения ничего не обнаруживают. Масаны что-то чуют, но отказываются говорить и выходить сюда...
Сантьяга хмыкнул. Затем взмахнул было рукой но затем передумал и направился к башенке, из которой появился ранее Ортега.
- Я бы порекомендовал меньше пользоваться порталами. - Сказал он между делом. - Эта штука впитывает энергию как губка. Навещу ласвегасов и начальство. А к вампирам отправлюсь вечерком. Предупредите офис клана Треми о моем визите. - Сказав это, франт скрылся в башенке
- Какой же это портал? - пробормотал Ортега, вынимая мобильник и отыскивая номер Захара. - Эта дрянь висит тут уже час, кто у нас может час портал держать? Причём, бесцветный? Алло, Захар, это Ортега. Сегодня вечером встречайте комиссара, у него будет пара вопросов по поводу сегодняшнего эксцесса на крыше...
- А что там? - лениво и сонно отозвалась трубка.
- Там... - Ортега поднял глаза и потерял дар речи. На башенке действительно что-то сидело... Силуэт чётко просматривался на фоне неба, похожий на бледную тень, - голова, длинные перепончатые уши, то и дело поворачивающиеся из стороны в сторону, огромные крылья, хвост. - Там правда кто-то сидит!
- Сидит? - голос в трубке оживился.
- Да!! Я его вижу!! И твои масаны отказываются это называть!!
четверг, 10 июня 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
"А почему ты ничего не сказала о моих стихах?" (с)
А что я тут могу сказать?
Что мало надобно уменья,
Чтоб тупо в столбик записать
Несвязанные предложенья?
И их стихами обозвать?
Но это - не стихотворенье...
В них должен быть размер и слог,
И рифма там не помешала б.
Ваш слог напыщен и убог:
Набор стандартных фраз и жалоб,
И ПАФОС (упаси нас, Бог!),
Такой, чтоб не казалось мало.
Как будто не было в миру
У нас талантливых поэтов...
Не знать Филатова игру,
Лиричность Блока, краткость Фета...
Высоцкого в его пиру,
Щемящем душу до рассвета...
Увы... Но в дебрях интернета
так часто можно встретить "это"...
А что я тут могу сказать?
Что мало надобно уменья,
Чтоб тупо в столбик записать
Несвязанные предложенья?
И их стихами обозвать?
Но это - не стихотворенье...
В них должен быть размер и слог,
И рифма там не помешала б.
Ваш слог напыщен и убог:
Набор стандартных фраз и жалоб,
И ПАФОС (упаси нас, Бог!),
Такой, чтоб не казалось мало.
Как будто не было в миру
У нас талантливых поэтов...
Не знать Филатова игру,
Лиричность Блока, краткость Фета...
Высоцкого в его пиру,
Щемящем душу до рассвета...
Увы... Но в дебрях интернета
так часто можно встретить "это"...
пятница, 04 июня 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Перкосрака Пофисталовна сегодня поднялась ни свет, ни заря, повязала платочек беленький в красный горошек, взяла кузовок поболе да пошла из дому ещё затемно. Сегодня у неё намечались гости: намедни навий с соседнего болота, ещё в войну затонувший Дитрих Хайнце грозился быть с дальним родичем из неведомой Перкосраке Пофисталовне Индии. Вся в предвкушении послушать рассказы о крае далёком и сказочном, Перкосрака Пофисталовна весь давешний день прибиралась в своём омуте, разогнала всех "проходимцев" на пять километров в радиусе, отрядила Анчутку Беспятого к куму Онуфрию Пафнутьевичу за свежими ершами да подлещиками. Однако для гостей дорогих собиралась Перкосрака Пофисталовна приготовить самое изысканное блюдо - жабьи пузички со строчками тушёные да лапки жабьи же зажаристые с мочёными груздями. Под домашнюю водочку оно дюже знатно пойдёт.
"Не забыл бы Анчутка, чёрт беспятый, куму-то поклониться, чтоб был непременно", - сокрушалась дорогой Перкосрака Пофисталовна, смахивая с узкого рыльца первую вешнюю паутину, изузоренную серебристыми каплями росы. - "Какой же вечер без кума-то? Инда пить горазд, почтенный Онуфрий Пафнутьевич, ну да Бог с ним, зато водяной хороший, завсегда в присушливое лето водицы отведёт, ни в рыбке, ни в раках не откажет. И плотину бобры его завсегда поправляют добротно, по совести".
Кикимора остановилась у старого знака, невесть зачем навешенного над ямами, почитала. Заглянула в ямы - сидели звери, глядели жадно да голодно.
- Ишь, болезные... - будучи женщиной жалостливой к убогим и сирым, старая кикимора кинула в каждую яму по жабе. Она-то ещё наберёт. "Надыть потом наведаться, с Дитрихом-то... Он мущщина дюжий, поди вытягнет, звериков-то... А так они помрут, покель дождуться, когда кто перепрокинется...."
"Не забыл бы Анчутка, чёрт беспятый, куму-то поклониться, чтоб был непременно", - сокрушалась дорогой Перкосрака Пофисталовна, смахивая с узкого рыльца первую вешнюю паутину, изузоренную серебристыми каплями росы. - "Какой же вечер без кума-то? Инда пить горазд, почтенный Онуфрий Пафнутьевич, ну да Бог с ним, зато водяной хороший, завсегда в присушливое лето водицы отведёт, ни в рыбке, ни в раках не откажет. И плотину бобры его завсегда поправляют добротно, по совести".
Кикимора остановилась у старого знака, невесть зачем навешенного над ямами, почитала. Заглянула в ямы - сидели звери, глядели жадно да голодно.
- Ишь, болезные... - будучи женщиной жалостливой к убогим и сирым, старая кикимора кинула в каждую яму по жабе. Она-то ещё наберёт. "Надыть потом наведаться, с Дитрихом-то... Он мущщина дюжий, поди вытягнет, звериков-то... А так они помрут, покель дождуться, когда кто перепрокинется...."
пятница, 19 марта 2010
Безумие - маска, за которой разум прячется от посредственности.
Гул моторов настиг город, заполнил каждую площадь, каждую улицу, каждый дом, накрыл приливной волной…
«Внимание! Внимание!»
Голос размеренный, словно механический, прорывается сквозь гул, нависший над городом…
«Воздушная тревога!»
Небо затянуто тучами, чёрными от дыма. Обгоревшие остовы деревьев тянут к нему такие же чёрные ветви-руки в немой мольбе. В воздухе пахнет гарью и обреченностью. Последние жители суетливо бегут к убежищу, механически, будто заводные куклы, и в глазах их сосредоточенность и пустота…
Гул растекается невидимым паводком, и в нём тонет пронзительный отчаянный вой сирены и безликий голос репродуктора…
«Внимание! Внимание!»
Жители проходят мимо него, исчезая в проёме дверей, их всё меньше. Здесь даже у детей взрослые уставшие лица и эта пустота, от которой становится тошно. За что? Их-то за что? Почему на них должна падать с отравленного копотью неба смерть?
- Оберштурмфюрер! Пора закрываться! Скоро начнут бомбить.
- Сейчас…
Он бросает слово через плечо, не оборачиваясь, всё внимание поглощено улицей. Вдруг ещё кто-то не успел? И эти секунды отнимут чужую жизнь? Пока ещё гул нарастает, прокатывается волнами, отражаясь от обугленных стен и мостовой, пока его ещё не расколол визг сброшенных снарядов, надо дать кому-то шанс выжить, возможно – последний. Дали же шанс ему… Он обязан ждать.
«Внимание! Внимание!» - монотонно вещает опустевшему городу воронка на столбе.
Ладно, пора идти… Гул моторов стал уже оглушительным, самолёты в пелене туч зашли на вираж и снизились. Можно даже разглядеть их силуэты в вязкой тёмной дымке…
Одинокая тень метнулась из проулка, крадучись, перебежками пробиралась к убежищу. Он пытался разглядеть человека, но всё, что смог определить – это военный. Запылённая, местами порванная форма потеряла цвет, грязь и кровь стёрли знаки отличия.
- Оберштурмфюрер!
- Сейчас…
Кто?
Друг? Враг?
Было в нём что-то неестественное, в самих движениях, в той целенаправленности, с которой он приближался. Нет, скорее противоестественное… Неправильное и дикое, совершенно чуждое и…
- Стой!!
Он крикнул, и казалось – лёгкие разорвутся от усилия. Но вместо крика – сдавленный шепот. И – паника, мерзкой липкой массой поднимающаяся откуда-то изнутри, оплетающая сознание ледяными влажными щупальцами… Рассудок отказывался верить очевидному, но глупо не верить глазам.
Глаза видели…
Видели запёкшуюся кровь, видели зияющую на лице рану… С такими ранами не живут… Тварь перехватила его взгляд, замерла на мгновение и вновь двинулась вперед, но гораздо быстрее, короткими скачками, бесшумно и жутко. «Пристрели её! Пристрели её!» - взвыл безумный голос в голове, рука сама нашаривала рукоять пистолета, но тоткак назло зацепился за ремни кобуры. Тварь тоже это заметила… Ощерила зубы, и в мёртвых глазах вспыхнуло злорадное хищное торжество. Ей оставалось лишь прыгнуть вперед, и этим прыжком покрыть последние метры до жертвы.
Он не слышал выстрела. Звук растворился в гуле, время застыло и потекло медленно. Он видел, как пуля летит навстречу мертвецу, как впивается в плоть, как череп твари раскалывается подобно спелому плоду граната, рассыпая вокруг ошмётки мозга и костей…
И следом, беззвучно и так ослепительно, взвивается столб пламени, заливая всё вокруг сиянием алого…
- Курт! Ужинать!
Вздрогнуть, открыть глаза… Увидеть огромное солнце в ладонях темнеющих на горизонте гор… Алую в лучах заката пампу, ровную словно столешница…
Понять, что это – всего лишь сон… Отдышаться… Помянуть недобрым словом назойливое насекомое, местное вино, свой артрит… Дотянуться до палки и встать…
- Сейчас, Магда… Сейчас…
«Внимание! Внимание!»
Голос размеренный, словно механический, прорывается сквозь гул, нависший над городом…
«Воздушная тревога!»
Небо затянуто тучами, чёрными от дыма. Обгоревшие остовы деревьев тянут к нему такие же чёрные ветви-руки в немой мольбе. В воздухе пахнет гарью и обреченностью. Последние жители суетливо бегут к убежищу, механически, будто заводные куклы, и в глазах их сосредоточенность и пустота…
Гул растекается невидимым паводком, и в нём тонет пронзительный отчаянный вой сирены и безликий голос репродуктора…
«Внимание! Внимание!»
Жители проходят мимо него, исчезая в проёме дверей, их всё меньше. Здесь даже у детей взрослые уставшие лица и эта пустота, от которой становится тошно. За что? Их-то за что? Почему на них должна падать с отравленного копотью неба смерть?
- Оберштурмфюрер! Пора закрываться! Скоро начнут бомбить.
- Сейчас…
Он бросает слово через плечо, не оборачиваясь, всё внимание поглощено улицей. Вдруг ещё кто-то не успел? И эти секунды отнимут чужую жизнь? Пока ещё гул нарастает, прокатывается волнами, отражаясь от обугленных стен и мостовой, пока его ещё не расколол визг сброшенных снарядов, надо дать кому-то шанс выжить, возможно – последний. Дали же шанс ему… Он обязан ждать.
«Внимание! Внимание!» - монотонно вещает опустевшему городу воронка на столбе.
Ладно, пора идти… Гул моторов стал уже оглушительным, самолёты в пелене туч зашли на вираж и снизились. Можно даже разглядеть их силуэты в вязкой тёмной дымке…
Одинокая тень метнулась из проулка, крадучись, перебежками пробиралась к убежищу. Он пытался разглядеть человека, но всё, что смог определить – это военный. Запылённая, местами порванная форма потеряла цвет, грязь и кровь стёрли знаки отличия.
- Оберштурмфюрер!
- Сейчас…
Кто?
Друг? Враг?
Было в нём что-то неестественное, в самих движениях, в той целенаправленности, с которой он приближался. Нет, скорее противоестественное… Неправильное и дикое, совершенно чуждое и…
- Стой!!
Он крикнул, и казалось – лёгкие разорвутся от усилия. Но вместо крика – сдавленный шепот. И – паника, мерзкой липкой массой поднимающаяся откуда-то изнутри, оплетающая сознание ледяными влажными щупальцами… Рассудок отказывался верить очевидному, но глупо не верить глазам.
Глаза видели…
Видели запёкшуюся кровь, видели зияющую на лице рану… С такими ранами не живут… Тварь перехватила его взгляд, замерла на мгновение и вновь двинулась вперед, но гораздо быстрее, короткими скачками, бесшумно и жутко. «Пристрели её! Пристрели её!» - взвыл безумный голос в голове, рука сама нашаривала рукоять пистолета, но тоткак назло зацепился за ремни кобуры. Тварь тоже это заметила… Ощерила зубы, и в мёртвых глазах вспыхнуло злорадное хищное торжество. Ей оставалось лишь прыгнуть вперед, и этим прыжком покрыть последние метры до жертвы.
Он не слышал выстрела. Звук растворился в гуле, время застыло и потекло медленно. Он видел, как пуля летит навстречу мертвецу, как впивается в плоть, как череп твари раскалывается подобно спелому плоду граната, рассыпая вокруг ошмётки мозга и костей…
И следом, беззвучно и так ослепительно, взвивается столб пламени, заливая всё вокруг сиянием алого…
- Курт! Ужинать!
Вздрогнуть, открыть глаза… Увидеть огромное солнце в ладонях темнеющих на горизонте гор… Алую в лучах заката пампу, ровную словно столешница…
Понять, что это – всего лишь сон… Отдышаться… Помянуть недобрым словом назойливое насекомое, местное вино, свой артрит… Дотянуться до палки и встать…
- Сейчас, Магда… Сейчас…